Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин - Татьяна Николаевна Зубачева
Сегодня Рарг отпустил его молчаливым кивком, и Гаор понял, что Рарг знает о завтрашнем выезде. Ну да, все всегда всё знают. Предстоящая поездка не пугала, но уже и не радовала. Да, на празднике с обязательными безобразиями и паскудствами его не будет, и это хорошо, но с пятого дня третьей декады и до пятого дня четвёртой декады — это десять дней, полная декада и всё это время один на один с психом, а что его хозяин — псих, и самый настоящий, Гаор твёрдо знал. И похоже, намного легче не будет. Ну так, что ты к Огню, что Огонь к тебе, а встречи не миновать.
С этим он спустился в подвал и как всегда после тренировки сразу пошёл к Первушке. Милок, правда, сегодня добрался сам и упал только в кабинете.
И дальше было бы как обычно, если бы не необходимость выезда в полпятого. Так что вместо отдыха он готовил выездную форму, зато на ужин попал в общую столовую, и даже сигарету смог выкурить вместе со всеми, а не сам по себе. И уже собирался в душ, когда в его отсек заглянул Голован. Тот был уже в расхожем тёмно-сером, что указывало на не рабочее, а личное время, но с небольшим ящиком для инструментов в руках.
— Дамхарец, свободен?
— Ну? — обернулся к нему Гаор.
— Идём, поможешь мне.
— Это в чём? — поинтересовался Гаор.
Голован улыбнулся с чуть заметной насмешкой.
— Не перетрудишься, не бойся, — и уже вполне серьёзно. — Ты в технике разбираешься, а электриков я не хочу беспокоить. И не переодевайся, можно и в расхожем.
Это становилось совсем интересно. Так с ним ещё никто здесь не говорил. Именно поэтому, не из страха — а чего и кого после всего ему бояться? — а из интереса и потому, что не приказали, а попросили, Гаор и пошёл с ним.
По внутренним переходам они прошли в северное крыло, и Гаор, вспомнив, что Орнат обитает именно в северном крыле, насторожился. Заманили, заводят? Но к его облегчению, вышли они на другом нежилом, как он вспомнил план, этаже.
— Это галерея, — объяснил Голован, явно привычным движением включая свет. — Бывал?
— В этой нет, — усмехнулся Гаор, с невольным интересом оглядывая висящие на стенах картины.
К его удивлению, Голован только молча кивнул, будто и не ждал другого ответа.
Работа оказалась и пустяковой — отошли кое-где контакты — и необычной. Некоторые картины висели в два слоя. Верхняя закрывала нижнюю и сдвигалась малозаметной, вернее, совсем незаметной для незнающего, маленькой кнопкой в левом нижнем углу массивной рамы. Это были портреты, как сразу понял Гаор, Ардинайлов. Разумеется, свободных, в богатых, зачастую старинных одеждах, напыщенно величественных позах, но таких же востроносых, как обитатели первой и второй спален. Голован всех изображённых знал и по ходу дела как невзначай называл их Гаору, но не имена, а кем они приходятся нынешним обитателям «Орлиного Гнезда». На одной из «внутренних» картин рядом с вальяжно расположившимся в кресле стариком — он уже попадался раньше, и Голован назвал его «Первому Старому дед» — стояла, нежно приобняв его за плечи, девочка лет двенадцати в нарядном, но не парадном платье. Лицо её привлекло Гаора. Он не сразу понял, чем именно, и постоял, разглядывая. И вдруг сообразил. Поза, лицо и глаза странно и притягательно не подходили друг другу. Уверенная ласка лежащей на плечах старика руки, смущенная детская улыбка и холодные, настороженно внимательные глаза. Голован искал нужную отвёртку в ящике с инструментами, а он стоял и рассматривал. И всё больше ощущал, что где-то он её или очень похожую на неё уже видел. И воспоминания были не очень приятные. Но почему?
— Ну, и как тебе? — подошёл к нему Голован.
— Что? — вздрогнул Гаор. — Ты о чём?
— О ней, — Голован подбородком указал на портрет. — Узнал?
— Откуда? — искренне удивился Гаор и, не удержавшись, спросил. — Кто это?
— Тогда её Орингой звали, — негромко заговорил Голован. — Мне она бабка, по матери. И по отцу. Свободнорождённой была, дед её, рассказывали мне, любил, очень любил. А она в четырнадцать лет сбежала из дома. К летуну, ну, авиатору. Стала его подругой и сына ему родила. Мальчишку бастардом записали, а он, как ей пятнадцать исполнилось, ну, чтоб закон не нарушать, женился на ней. И она ему ещё сына родила, уже законного, правда, младшего, то ли третьим, то ли четвёртым был. Приехала за приданым, отец с братом, его ты знаешь, Первый Старый, встретили, угостили. Как положено. Она, говорят, прямо за столом заснула. А проснулась с клеймом и в ошейнике. И стала Змеюгой. Старшей над рабами. Дом вела, всех вот так, — он показал Гаору плотно сжатый кулак, — держала. Я её помню. Умная была. И злая. А иначе не выжить.
Гаор слушал его молча, прикусив изнутри губу. Летун? Авиатор? Неужели? И когда Голован замолчал, спросил его:
— Зачем ты это мне рассказываешь?
— Чтоб ты знал, — Голован твёрдо, даже требовательно смотрел ему прямо в глаза. — Она же и тебе бабка.
— Откуда ты знаешь? — глухо спросил Гаор.
Голован усмехнулся.
— Что? Что твой отец генерал Юрденал? Нашлось кому узнать и сказать. А что хоть раз сказано, то всеми и узнано. А зачем тебе сказал? Так мне надо знать. Ты родич мне. Могу я к тебе спиной повернуться или нет? Ну? С кем ты?
Гаор настороженно улыбнулся.
— А у меня выбор есть? Хозяина не выбирают.
— Дурак, — необидно вздохнул Голован. — О подвале речь.
Гаор пожал плечами.
— Я в ваши игры не играю. К кому у меня счёт есть, сам сведу. А так? — и усмехнулся. — Я Устав блюду. А по Уставу подлость запрещена.
— Хороший устав, — улыбнулся и Голован. И вдруг с живым искренним интересом спросил: — А ещё что в твоём уставе сказано?
— Не подличай. Не предавай доверившихся тебе. Слабому помоги, наглому дай укорот.
Гаор говорил лёгким, чуть насмешливым тоном, но с очень серьёзным, даже строгим выражением лица, и так же серьёзно слушал его Голован.
— А главное… Выживи, но не за счёт других.
Голован задумчиво кивнул.
— Что ж… И где тебя этому научили?
— В отстойнике. Перед
